Давайте с вами поговорим о готике. Откровенно говоря, нас с вами ожидает путешествие в славные 60-е, но чтобы этот временной моцион прошёл безболезненно, позвольте спросить: а что вы, собственно, знаете о готике? У представителей пост-декадентского поколения наверняка первым делом всплывёт образ мрачно вырядившихся шлюх, предающихся необузданному сексу (или, по крайней мере, имитирующих его) в безнадёжно устаревших районах мегаполиса либо же на кладбище. У более культурологических молодых людей образ должен быть точнее: туманные и смазанные пейзажи, отчётливая атмосфера потустороннего, грёзы наяву и повисшее в воздухе ощущение заговора сил тьмы...

О готике как таковой заговорили во времена Просвещения. Рационализм, доминирующий в умах бюргеров 18-го века, причудливо смешивался с деизмом, порождая такие богопротивные извращения, как Общество Иисуса. Интеллектуальная элита, угоравшая по просвещению, признала своим долгом клеймить весь "олдскул" как старое, бесполезное и даже мракобесное. Логично, что пальцами все тыкали именно в Средневековье, и здания, построенные в ту эпоху, были награждены эпитетом «готические», то есть построенные при готах, а именно – чёрт знает когда.

В этой атмосфере и зародился готический роман. Пока одни буквально сходили с ума от великой французской революции, другие тяготились провозглашённым культом разума, ища отдушину в чём-то далёком от рационализма. И они нашли это в готике: кладбища, склепы, длинные узкие коридоры старинных зданий, давным-давно вышедших из моды. Дух готической архитектуры со всей мистикой, которую она вмещала, конвертировался в литературу без потери качества. А уж эпоха Романтизма постаралась, чтобы готичность, обиженная Просвещением, заняла достойное место в сердцах современников.

Эксперименты с готикой в кинематографе начались в 10-х годах 20-го века. Чуть позднее – в 1930-е – она проникла в хорроры, которые со временем станут бессмертной классикой: «Мумия» ("The Mummy", 1932), «Белый Зомби» ("White Zombie", 1932), «Франкенштейн» ("Frankenstein", 1931), «Чёрный Кот» ("The Black Cat", 1934). В 40-х готику принялся эксплуатировать Вэл Льютон (Val Lewton), который доказал, что для полноценного погружения в затхлую атмосферу и состояние тревоги не обязательно переносить место действия в английский склеп. Достаточно заставить зрителя ощущать, что банальная квартира на третьем этаже или офис главного бухгалтера – это и есть склеп, родненький. Сюжетные коллизии внесут столкновение с миром оккультных демонов, а фантазия дорисует остальное.

Потребовалось время, чтобы эту нехитрую формулу освоили остальные, но в результате – настоящий готик-бум, длящийся с конца 50-х по конец 60-х. А вот в 70-х готику низвели до эротического гипернатурализма. Доктор Файбз с сиськами – это как-то не очень, но сексуальная революция уже диктовала свои условия, и под давлением времени готика капитулировала и слегла в могилу. Последним гвоздём стала новая концепция хоррора: теперь потусторонние силы были априори злыми, и им противостояли обладатели моральных ценностей – влюблённая парочка, а ещё лучше – целая семья, как в «Полтергейсте» ("Poltergeist", 1982). Сочувствие отродьям тьмы вроде создания Франкенштейна, доктора Файбза, графа Орлоффа, жреца Имхотепа или Легендре – это так старомодно!

Но могила оказалась неглубокой, и в 90-х готика выползла на голубые экраны под вывеской неоготики! Разумеется, не обошлось без переосмыслений канонов, но её средневековый привкус до сих пор ощущается в фильмах: начиная от бёртоновского «Бэтмена» ("Batman", 1989) и заканчивая «Другим Миром» ("Underworld", 2003), «Блэйдом» ("Blade", 1998) и «Братством Волка» ("Le Pacte Des Loups", 2001). А уж «Дракула» ("Dracula", 1992) Копполы (Francis Ford Coppola) – это полноценный готический фильм, без всяких!

Конечно, всё это – дебри и детали, но без них ощущение, а главное – послевкусие картины, о которой идёт речь, будет неполным. А на повестке дня у нас сегодня "Операция Страх" Марио Бавы, чей выход пришёлся как раз на расцвет готики в 60-х годах прошлого века. Данная картина была признана образцовым шокером целыми поколениями зрителей как на Западе, так и на Востоке. Небольшой культорологический экскурс в историю мы провели, поэтому можем всецело сосредоточиться на достоинствах и влиянии непосредственно фильма.

В «Операции…» Бава увлекает нас в глухую деревню в Трансильвании, где-то на рубеже 19-го и 20-го веков. В деревушку мы въезжаем вместе с Полом Эсваем – видным мужчиной и профессиональным патологоанатомом – которого некий инспектор Крюгер пригласил для проведения вскрытия. Деревня представляет из себя гнетущее сочетание многовековых предрассудков, всеобщего запустения, застарелого ужаса и близкой перспективы превращения в заброшенное поселение. Контактируя, так или иначе, то с одним, то с другим резидентом деревеньки, Пол проходит долгий путь от беспочвенных суеверий до родового проклятия.

Мистический вязкий нарратив, беспросветный саспенс и готика как оболочка (декорации) и как начинка (удалённость от цивилизации в физическом и психологическом плане) – это три столпа, на которых Бава аккуратно разворачивает сюжет. Всё остальное – не то, чтобы вторично, просто не обладает возможностью сильного влияния на зрителя.

Столп первый – готика: мощёные улочки, старинный колокол, отслужившие свой век здания и застрявшие в прошлом жители. Как мы уже писали выше, отсутствие аутентичного антуража и задников для готики не помеха, однако в привычной среде обитания она и раскрывается ярче. Средневековых катакомб тут, конечно, нет, зато есть явно выпавшее из временной колеи поселение, и месседж о том, что таверна и вилла отдают прелью, до зрителя доходит без труда. По этим декорациям подобно фрегату плывёт сюжет, неспешный и плавный, как сам океан. Даже "твисты" в этой картине не дёрганые и резкие, а скорее выполненные по траектории полуострова. Таинственные смерти, проклятие 20-летней давности, мистической силы ненависть и потусторонняя связь... Это – почти чистая готика! «Почти» - потому, что Бава всё-таки делал омаж в сторону "настоящего олдскула" (того, что называли "олдскулом" в 60-е). И в этой атмосфере зритель растворяется. Нет. Не растворяется. Скорее погружается, вот. Как в вязкую тёмную жидкость, достаточно густую, чтобы не замечать огрехов или отсутствия современных ритмов и канонов. И именно поэтому имя Марио Бавы зачастую сопровождается эпитетом «мастер»: из достаточно ограниченных ресурсов итальянский режиссёр делает цельное полотно, способное и сегодня занять и развлечь зрителя, который, надо заметить, требователен к фильмам, как сукин сын. А уж в 60-е, 70-е и 80-е "Операция Страх" рубила наповал, о, други!

Поэтому готика главенствует над всем прочим, скрепляя антураж и задники в ноющее ощущение где-то на границе теменной, затылочной и височной долей, рядом с мозжечком... Это ощущение сходно с тем, что мы именуем атмосферой, но оно приправлено прахом времени, и правильней о нём будет говорить как о «подсознании атмосферы»... Но продолжим же!

Итак, готика исполняет функции теста и начинки, это уже все поняли. Оставшиеся пустоты заполняет саспенс. Поначалу зрителю вполне хватает гнетущей атмосферы и хтонических пейзажей. А далее, по ходу развития сюжета и хронометража, режиссёр, словно запустив дым-машину, выпускает облака саспенса. Сперва полупрозрачные, эти облака уже не покидают кадр, становясь всё гуще и гуще практически до самого конца фильма (мало у кого так получается в современном кинематографе), и начинает казаться, что саспенс этот беспросветен настолько, что ставит под сомнение архетип Солнца. Ну, или как минимум, появление такового в кадре. Зрителя буквально вынуждают вплотную жаться к протагонисту, так как Пол – последний островок цивилизации и здравого смысла в этой проклятой пародии на человеческое поселение.

Финальным связующим звеном, которое приводит все детали в движение, выступает нарратив. Маленький такой штришок, но очень важный. Мистический – да. Вязкий – конечно. Неспешный – безусловно. Но нарратив можно выделить практически в каждой картине; «Операция…» отличается тем, что в ней Нарратив пишется с большой буквы. Это трудноописуемое, но вполне явственное ощущение, словно на дворе – 19-й век, и ты сидишь на веранде виллы в компании начитанных господ и дам. На улице идёт дождь, отменяя все намеченные прогулки и пикники, поэтому одна из дам развлекает постояльцев виллы тем, что читает вслух готический роман... ВОТ ОНО! Вот это дорогого стоит! Вы смотрите фильм, но где-то проскальзывает ощущение от чтения. Вот это вам не лягушек резать! И вот поэтому-то у Бавы Нарратив пишется с большой буквы «н».

Повторимся, остальные составляющие имеют косметический либо лёгкий визуальный эффект, без стрекательных клеток. Ну, Джакомо Росси Стюарт постарался, да. А вот Эрика Блан и Фабьен Дали... Нет-нет, они не сухие и не мёртвые, но они не обволакивают так, как это делает атмосфера картины. Они раскручивают сюжет, который не блещет ни оригинальностью, ни продуманностью, ни остротой интриги. Лучиано Катеначчи (Luciano Catenacci) ещё можно выделить за его неприлично злодейский лысый череп. Задача актёров – не переключать всё внимание на себя, но сохранять баланс. То же самое относится и к композитору Карло Рустикелли (Carlo Rustichelli), чья основная функция – смазывать телегу, а не теребить одеяло страстными движениями, как у группы Goblin.

Остаётся посетовать лишь на название: "Операция Страх" - это что-то совсем несерьёзное, а главное – не относящееся к делу. Вот какому-нибудь немецкому трэшевому слэшеру такая вывеска пришлась бы кстати (это мы о тебе, «Флэшбэк» ("Flashback - Morderische Ferien", 2000)), а серьёзной итальянской готике – ну нет, и всё тут. Правда, англоязычной публике повезло и того меньше: у них в прокате фильм обозвали «Kill, baby, kill», что навевает мысли о «Faster, Pussycat! Kill! Kill!».

Что касается влияния, то «Операция…», ввиду своей готической специфики, не получила у нас такого культового статуса, как многие "бишки" 80-х, однако признаётся как качественная и заслуживающая внимания работа. Загнивающий Запад же более щедр на эпитеты: "praiseworthy" и "cut-throating" – одни из самых скромных. Отмечается впечатляющая визуальная составляющая, умение манипулировать зрителем, а самое главное – фильм называют страшным. Может ли хоррор рассчитывать на большую награду?